Пухлый ребенок лет семи сидит во дворе на скамеечке. Ошметки солнечного света разбрызганы по его округлым щечкам.
Возьмите сто цветочных головок одуванчика, желтых как комок пищащих цыплят в картонной коробке, и хорошенько проварите в медном тазу с патокой. Добавьте цедры. Профильтруйте. Перемажьте этим семилетнего мальчугана. Вот он такой, замызганный одуванчиковым вареньем световых бликов.
Прямо перед ним сидит растрепанный голубь, съежившийся, словно половая тряпка.
Мальчик смотрит на птицу.
Птица на него.
И вдруг он с ужасом понимает, что глаза-то у голубя оранжевые.
Совсем не похожие на черные бусины глаз остальных птиц.
У голубя оранжевый глаз.С маленькой угольно-черной точкой-зрачком посередине. Глаз, который следит, не отрываясь.
Что оставалось делать мальчику?
Только разреветься. Громко и испуганно всхлипывать. Пускать пузыри из соплей.
Глупо пугаться голубей, но рядом не было никого, кто мог бы его в этом упрекнуть.
А теперь он мужчина. Большой, широкоплечий, лысый мужчина. С вечно сосредоточенным лицом, будто у него что-то застряло между зубами, а под рукой нет зубочистки.
Крепкие ботинки. Брюки. Форменная рубашка водителя метро.Слабый подбородок. Квадратная челюсть. Берем выше. Рыбьи глаза. Нависающий лоб, уже потрескавшийся сетью морщин. Блестящий череп, синеватый, как отражение неба в мыльной воде.
Его работа - сидеть в темноте. Его работа - созерцать черную пустоту тоннеля. Бесконечная череда рельс, толстых кабелей, размазанные лица напряженной толпы суетливых пассажиров на станции. Гул. Тьма. Холодное железо, кафельная плитка,гранит, бетон, виниловое кресло.Это его жизнь. Каждый его день это заточение в кабине машиниста. Иногда он представляет себя пищей, движущейся сквозь двенадцатиперстную кишку. Тогда он ухмыляется, видя свет приближающейся станции. Вроде как получается, что он не переваренные остатки пищи. Ну, то есть вроде как он дерьмо.
После работы он идет, конечно же, домой. Там он переодевается в старые джинсы и застиранную футболку. Гладит свои форменные брюки и рубашку. Стирает носки. Вешает их на батарею.Принимает душ.
Потом он собирает паззлы. Тысячи маленьких кусочков яркой картинки. Он собирает их воедино. В оно монолитное пятно чьей-то пестрой жизни. Окно в мир ярких цветов, старинных замков, пустынных пляжей, пухлых детей, покрытых солнечной патокой, рыжеглазых голубей, другой жизни, которая ему чужда.
Рядом нет никого, кто бы мог его в этом упрекнуть.